Книга о природе написана языком математики, — провозгласил Галилей. Что он имел в виду? Что природные процессы поддаются количественному анализу? Что между измеряемыми параметрами есть связи и корреляции? В его время это было бы не меньшей банальностью, чем в наше. Нет, мысль Галилея была поистине революционной. Утверждала она нечто куда большее, чем возможность подсчёта или измерения: считать овец и мерить своё имущество человек умел испокон веков. Она была совершенно иного порядка, чем даже модель Птолемея, которая, конечно, являла великолепный античный пример искусства подгонки кривых, но дальше указания на какие-то регулярности в траекториях планет понимание природы не продвигала.